Название: Музыкант
Автор: Tissaia
Пейринг (действующие лица): Айзек Лафорезе, Гектор, девушка.
Размер: рассказ
Жанр: капелька юмора, но больше ангст. AU и OOC.
Рейтинг: NC-17
Статус: завершен
Дисклеймер:  Айзек и Гектор - персонажи Konami. Я не извлекаю выгоды из их использования. Девушка - авторский вымысел.
Адрес форума или сайта:дневник автора
Примечание: Действие происходит в наши дни. Город - какой захотите, такой и представите. Что может происходить между этими тремя? Кто-то любит, кто-то переживает. Под музыку.

Прозвенел третий звонок. Свет в зале медленно погас, так что осталось освещенным лишь пространство возле сцены, нестройный гул голосов в партере затих и зазвучали первые аккорды.
Вечер обещал быть приятным. Гектор устроился удобнее, глянул искоса на сидящую рядом девушку. Они были знакомы совсем недавно, меньше месяца, несколько раз встречались, и он, чувствуя, что обычная симпатия стремительно перерастает в нечто большее, очень надеялся, что это взаимно.

Под нежный аккомпанемент скрипок и клавесина дверь ложи беззвучно приоткрылась и кто-то тихо вошел, сев на ближайшее к двери свободное место. Гектор не стал интересоваться, кто к ним присоединился. Скорее, даже и не заметил - все его внимание было занято совсем другим. Он так увлеченно созерцал изящную шейку и тонкий профиль своей очаровательной спутницы, что вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной негромкий ехидный голос:
— Признайся, Гектор, как тебе удалось найти среди всех концертных программ сей шедевр? Это же не исполнение, это черт знает что. Оркестранты явно спешат на халтуру в другой город и опаздывают на поезд. Правда, без клавесиниста — он в своей развёрнутой каденции вообще никуда не торопится. Давненько я такого не слышал.
Гектор молча повернулся. Даже в сумраке ложи было заметно, насколько он взбешен.
— Айзек?! Что ты здесь делаешь и откуда вообще взялся? Меломан... —  цветистый эпитет, призванный описать степень любви компаньона к музыке завис в воздухе - Гектор вспомнил, что с ними дама. — Следил?
— Как, что я здесь делаю? То же, что и вы. Люблю, знаете ли, музыку послушать, — с приторной вежливостью пояснил Лафорезе, бесцеремонно рассматривая незнакомую ему девушку. Последний вопрос он проигнорировал. - А ты, как всегда, неоригинален. Может, представишь нас друг другу?
— Нет необходимости, ты уже уходишь. Варенька, он уже уходит.
— Да-а?! — Айзек капризно выгнул бровь, — я только что пришел, даже насладиться не успел, а меня выгоняют! Хотя... чем слушать эту какофонию, давайте-ка лучше прогуляемся все вместе, воздухом подышим. Потом, если захотите, в гости к нам зайдем. Я, быть может, что-нибудь сыграю. Смею утверждать, не хуже этих лабухов.
— Айз, а не... — основательно разозлившийся Гектор уже собрался отправить компаньона дышать воздухом прямо сейчас, одного и как можно дальше, но вдруг осекся — девушка коснулась его руки и улыбнулась. Глянула на рыжеволосого возмутителя спокойствия:
— Гектор, мне кажется, идея вашего друга не так уж плоха. Я действительно не прочь прогуляться, только давайте дождемся антракта.
Блондин смерил приятеля недовольным взглядом:
— Как скажете, Варенька, как скажете...

— Давайте все-таки познакомимся. Сами, раз уж мой несносный друг не желает это делать, — уже нормальным голосом продолжил светскую беседу Лафорезе, когда они втроем спускались в гардероб. — Как вы уже догадались, меня зовут Айзек.
— Варя, — просто представилась девушка.
— Какое необычное имя. Ва-аренька, — повторил он, смешно растягивая гласные, словно пробуя имя на вкус, — вы русская?
— Да. Студентка, учусь здесь. Литература, язык, история...
— Любопытно! Давно вы знакомы с Гектором?
— Нет, не очень, — девушка снова улыбнулась. — Мы познакомились на художественной выставке. Представляете, Гектору тоже нравится современное искусство.
— Что вы говорите? Не знал... Гектор, а ты делаешь успехи, — Айзек повернулся к компаньону, идущему чуть позади, — знаком совсем недавно, и уже свидание, театр, ложа...
— Айзек!
— Ну что Айзек? Я, например, не могу похвастаться скорыми свиданиями с девушками.
— Ты вообще не можешь похвастаться свиданиями девушками! — вспылив, блондин сказал то, что говорить не собирался.
— Почему? — Варя удивленно посмотрела на Айзека.
— Он их боится.
— Боитесь?
— Да. Представляете, вот парень как парень, но как только дело доходит до свиданий — у нашего дорогого Айзека столбняк.
— Но сейчас никакого столбняка нет, — продолжала удивляться Варя.
— Это потому, что он со мной. Со мной он храбрый.
Рыжий глянул на приятеля, обещая вечные муки при жизни.
— Айзек, вы так убийственно серьезны, — рассмеялась девушка, — так нельзя. Улыбнитесь!
Тот выдавил кислую улыбку. Потом не выдержал и тоже рассмеялся. Гектора веселость приятеля не обманула — Айзеку смеяться вовсе не хотелось.

Одевшись, они вышли из театра. Было холодно, в воздухе кружились пока еще редкие снежинки. С первыми днями зимы внезапно пришли и первые морозы, вынуждая прохожих кутаться в шарфы и натягивать поглубже шапки.
Гектор поправил пальто:
— Ну-с, куда направимся?
— Идемте в парк! Там сейчас новые фонари установили, должно быть очень красиво, — предложила Варя. И они пошли рядом — девушка посредине, мужчины по бокам, как почетный эскорт.
В парке действительно было красиво. Круглые светильники на изящных кованых ножках маленькими желтыми солнышками висели среди голых ветвей. Снегопад понемногу усиливался, грозя перейти в метель, и гуляющих почти не было. Они медленно шли по белым, припорошенным снегом дорожкам.
— Айзек, а вы давно дружите?
Рыжий ухмыльнулся:
— Можно и так сказать.
— Давно, почти, всю жизнь, — Гектор незаметно за Вариной спиной пнул приятеля. Тот вдруг разом угомонился и абсолютно серьезно произнес:
— Люди столько не живут.
— А ведь для вас это не просто слова.
Айзек глянул на нее молча и отвел взгляд. Повисло молчание.
— Варенька, а может, действительно заедем к нам? Чаю выпьем, или кофе, а потом я вас домой отвезу, — жизнерадостно предложил Гектор.
— Давайте, — неожиданно согласилась она.
— А вы... не боитесь? Все-таки, с Гектором вы знакомы совсем недавно, а меня не знаете вовсе, — Айзек смотрел чуть насмешливо, ожидая ответ.
— Нет. Я знаю, что вы меня не обидите.
— С чего такая уверенность?
— Считайте, что просто знаю.
Какое-то время они снова шли молча. Ветра не было и в парке стояла совершенно необыкновенная тишина. Густо падали большие разлапистые снежинки, покрывали мягким холодным пухом волосы и одежду, оседали на ресницах и таяли, превращаясь в маленькие искристые капельки влаги.
— Айзек, вы говорили, что играете. А на чем?
— На нервах, — опередив его, вклинился Гектор, — на нервах он у нас музыкант-виртуоз, равных нет.
Меланхолическое настроение рыжего мгновенно испарилось:
— Я тебе так сыграю, век не забудешь!
— Сыграешь, потом что угодно сыграешь! А сейчас поехали домой. Там тепло, камин, горячий чай. А здесь я замерз уже.

Жили Варины новые знакомые в небольшом частном доме на окраине города. Летом зелень, видимо, полностью скрывала его от взглядов любопытствующих прохожих, но сейчас сквозь голые яблоневые ветви проступали очертания аккуратного двухэтажного особняка. Кованые ворота и ограда, выложенные камнем дорожки, ухоженные деревья — во всем чувствовалась уверенная заботливая рука. Заметив, что девушка рассматривает сад, Айзек пояснил:
— Это все Гектор старается. Он у нас хозяйственный, это я раздолбай.
В доме было удивительно уютно и совсем не похоже на жилище холостяков. Небольшой камин в гостиной, рояль у окна, диван, пара кресел. За одним из них пряталась гитара. Варя подошла поближе, рассматривая дивной работы кованую решетку-экран, закрывающую полукруглый свод камина и кованые же подсвечники на каминной полке. Больше украшений в комнате не было.
Гектор придвинул поближе к камину кресло, накрытое пледом и усадил в него гостью, потом включил негромкую легкую музыку и принялся разводить огонь. Айзек исчез на кухне и через некоторое время вернулся с тремя кружками ароматного горячего глинтвейна:
— Не чай, но тоже ничего.
Девушка, задумчиво глядевшая на пламя, повернулась к кузнецам, взгляд ее задержался на Гекторе:
— Странные люди со странными глазами, словно видели и знаете много больше... Я понимаю, что должна бояться вас, — теперь она смотрела на рыжего, — именно вас, Айзек. Но я почему-то не боюсь.
Тот глаза не опустил, как в парке. Напротив, внимательно и серьезно смотрел в ответ. Поставив поднос с кружками на низенький столик, подошел ближе, присел перед ней на корточки, все так же пристально, даже слишком, глядя в серые глаза:
— Мотылек... Потому что я не обижу вас, вы сами это сказали совсем недавно.
— Я сама сказала, — монотонно и без эмоций повторила за ним Варя.
Взгляд ее расфокусировался, становясь бессмысленным. Тут же подскочил Гектор:
— Прекрати немедленно!
— Не волнуйся, ничего страшного я не делаю. Просто хочу знать, кто она такая, твоя новая пассия. Мне не нравиться, что она чувствует, что с нами что-то не так.
— Но не более того!
Гектор немного постоял рядом, потом вышел из комнаты. Айзек негромко задавал вопросы сидящей в гипнотическом трансе девушке, она что-то также негромко отвечала. Гектору слушать это было неприятно, словно в чужом белье копаться. Он и так знал все, что ему было нужно — Варенька действительно весьма восприимчива, но способности не развиты и вряд ли самостоятельно разовьются.
Айзек подошел к блондину:
— Ну что же, что-то в ней есть, но не думаю, что она этим воспользуется. Разве что кто-нибудь возьмется обучать, — он бросил внимательный взгляд на приятеля, но тот промолчал. — Она действительно студентка, и вообще, все, что она говорила — правда. Ты ей интересен, но...
— Остановись. Все, что мне нужно знать, я знаю. Иди, возвращай человека в сознание.
- Как пожелаешь, сердце мое.

Она вдруг словно очнулась от сна, непонимающе оглянулась вокруг — чужая гостиная, камин, высокий рыжеволосый парень, с беззлобной насмешливостью смотрящий на нее. И ватная тишина в ушах. Потом что-то неуловимо изменилось, словно щелкнул невидимый выключатель, и все встало на свои места — потрескивание огня в камине, негромкая музыка и голос Айзека (она вспомнила, что рыжего зовут именно так, а высокий блондин позади него — Гектор).
— Ну что, соня, проснулась? — поинтересовался Айзек, протягивая ей глинтвейн. Варя машинально приняла кружку, все еще приходя в себя, потом вдруг улыбнулась, отчего ее лицо все сразу ожило и осветилось. Он даже залюбовался - так хороша была улыбка (ай, Гектор, а ты уже не тюфяк, научился-таки выбирать).
— Ой, вспомнила! Вы же сыграть обещали.
— Обещал, обещал, — улыбаясь, подтвердил ее слова Гектор, — теперь выполняй.
Рыжий не стал отнекиваться. Подошел к роялю и поднял крышку. Уселся на табурет, нахмурился. Потом торжественно опустил руки на клавиатуру и с пафосом заиграл «Собачий вальс». Варя прыснула от смеха. Гектор возмутился:
— Айз!
— Я столько лет Айз! Ладно, шучу. Сейчас что-нибудь придумаю.
Он опять задумался, теперь уже действительно серьезно. Аккуратным движением поднял руки, искоса глянув на девушку, и улыбнулся:
— Это для вас, Варенька. Сегодня у меня настроение играть Бетховена. К чему бы это?
И коснулся клавиш. Легкие, быстрые звуки родились под сильными пальцами и закружились по комнате, словно первая в этом году метель в ярком свете фонарей за окном. На лице Айзека блуждала легкая улыбка, особенно заметная, когда он поглядывал на своих слушателей. Варя сидела в кресле, подперев кулачком щеку, Гектор устроился рядом на низеньком табурете и интересовался гостьей больше, чем игрой — его музыкальные экзерсисы он и так слышал почти каждый день. Но потом, незаметно для себя тоже втянулся и слушал внимательно.
Айзек действительно играл хорошо. Времени у него было достаточно, желания учиться тоже, так что интерес к его игре был неподдельным. К тому же исполнял он очень эмоционально, превращая игру в едва ли не театральное действо. Изначальная веселость его постепенно исчезла, он посерьезнел и, захваченный музыкой, уже не смотрел на пару у камина.
Мягко и спокойно завершив финальное арпеджио, он некоторое время сидел неподвижно, приходя в себя. Варя ждала, понимая, что это еще не все. Действительно, немного подумав, Айзек стал играть «Аппассионату».
Третья часть — все было знакомо, все было любимо, разве что необычным было исполнение.
Максимальную экспрессию первых аккордов сменила полнейшая отрешенность. Только руки, сильные, нервные, с безумной скоростью метались над черно-белыми клавишами. Это состояние, впрочем, тоже быстро исчезло - Айзек поднял взгляд, скользнув странным, полным боли невидящим взором по своим слушателям. Он что-то проживал сейчас вместе с музыкой, мучительно и тяжело, соната служила лишь фоном для его переживаний.
— Все. Ушел, — непонятно сказал Гектор, обращаясь, скорее, к самому себе. Глубокая печаль отразилась было на его лице, но, заметив Варин взгляд, он сделал над собой усилие и вернул привычное выражение спокойной доброжелательности.
Тем временем бешеный ритм музыки замедлился, и Айзек перешел на едва слышное зловеще-вкрадчивое пианиссимо. Звуки постепенно затихали... таяли... Он играл, почти прильнув к роялю, и в его широко распахнутых золотисто-карих глазах плескался такой откровенный ужас, что наблюдавшей за ним девушке стало не по себе. Но вот мелодия зазвучала снова, стремительно набирая силу, и рыжеволосый пианист буквально ожил. Изменилась даже манера игры. Он уже не умирал с каждым звуком, напротив, шквал радостных эмоций захлестнул его. Руки летали над клавиатурой, с кристальной четкостью выбивая стаккато аккордов, мелодия звонко мчалась, подобно гигантскому водовороту, не давая расслабиться и притягивая все внимание слушателей. Повторное пианиссимо прозвучало уже совершенно иначе — осторожно, нежно, эротично... Зажмурившись на мгновение, Айзек облизнул приоткрытые в полуулыбке губы. Эта странная, ставшая мучительной улыбка уже не сходила с его лица, к коде превратившись в гримасу.
Трепетные мгновения длились совсем недолго - совершенно иная лавина звуков и эмоций снова понеслась, нарастая и сметая все на своем пути, и чем ближе был финал, тем явственней проявлялось чувство какой-то беспросветной безысходности. Айзек играл с таким отчаянием, словно у него отнимали душу. Метался, как зверь в клетке, пытался вырваться и не находил выхода. Буквально вбив последние аккорды, он уронил руки на колени и застыл, бессмысленно глядя перед собой. Потом вскочил, и, ничего не говоря, быстро вышел из комнаты. 
Гектор сидел, отвернувшись к камину, смотрел на огонь. Айзек играл сейчас не для него и не для Вари. Просто выплеснул чувства, сумев в неполном десятке минут отразить всю долгую и сложную историю их отношений - от ненависти до любви, от радости обретения до страха потери, музыкой сказав то, что словами сказать не решился. Ох, рыжий... Значит, все гораздо хуже, чем представлялось.
Он оглянулся на девушку - Варя сидела, закрыв рукой лицо, по щекам ее катились слезы. Гектор протянул ей платок, она взяла. И почему-то оба почувствовали неловкость, словно застали друг друга в момент очень личных переживаний.
— Я принесу воды.
— Да. Спасибо, Гектор.
Он кивнул головой и вышел. Варя посмотрела ему вслед. Вода была только предлогом - Гектор хотел видеть Айзека. Девушка подтянула к себе ноги и задумалась.

Он действительно искал рыжего. Нашел не кухне. Тот стоял в темноте у приоткрытого окна и смотрел на снег, кружащийся за стеклом. Гектор подошел к нему ближе, обнял за плечи и прижал к себе:
— Если хочешь, я отвезу ее сейчас домой и прекращу все контакты.
— Я тебе не хозяин. Я же вижу, как ты на нее смотришь.
— Но если тебе настолько больно...
— Не волнуйся, я в себе. Все под контролем. Боюсь только, сегодня я испортил вам настроение.
Гектор поцеловал рыжего в висок, поставил на небольшой поднос стакан с водой и собрался нести. Его остановил голос Айзека, по-прежнему стоявшего к нему спиной:
— Она подходит тебе. Не обращай на меня внимание, я перебешусь и успокоюсь.
Рыжий умолк. Гектор все стоял и смотрел на него. Заметив это, Айзек повернулся:
— Иди же, она ждет тебя.

Он едва дождался, когда компаньон скроется в гостиной. Потом накинул куртку, схватил шарф и выскочил во двор. И ведь сам виноват - не сядь он за рояль, никакого бы срыва и не случилось. А в музыке соврать не смог.
На улице мела настоящая метель. Порыв ветра распахнул незастегнутую куртку, насыпал снега за шиворот, охладил разгоряченное тело. Айзек остановился и с тоской посмотрел на небо. Как плохо-то! Гектор был прав: он действительно следил, когда понял, что компаньон влюбился. Ждать, когда тот все расскажет сам, у него не было сил - слишком уж мечтательными стали синие глаза.
За долгую совместную жизнь Айзек многое понял и очень изменился. Если бы кто-нибудь сказал ему в те бесконечно далекие годы юности, что он так глубоко и искренне полюбит — рассмеялся бы фантазеру в лицо. Ни к кому ведь ничего подобного не испытывал. Но чувства нахлынули, накрыли с головой и потащили беспомощно барахтающегося Лафорезе прямо по камням, едва жив остался. Зато научился ценить выстраданные отношения. Потому и смог побороть гонор аристократа, смирить не самый простой характер, научился понимать, уважать и уступать. Ради Гектора. На других его толерантность не распространялась.
А потом, когда их отштормило, когда они притерлись друг к другу и страсть перешла в спокойную любовь, оказалось, что не все так радужно. Обоим необходимо было разнообразие. Но если у рыжего походы «налево» были частыми, легкими и необременительными, и единственное, что заботило его в те моменты — это чтобы Гектор не узнал, то с компаньоном было сложнее. Тот влюблялся гораздо реже, но всерьез и надолго. С душевными терзаниями и мыслями, как жить дальше. Объектами страсти, как правило, становились женщины, что радости Айзеку тоже не добавляло. Гектор уходил, несколько раз навсегда, потом возвращался, виновато молчал на пороге. Иногда Айзек ждал его возвращения годами. Поначалу истерил, даже как-то пытался покончить с собой, несколько раз убирал из поля зрения блондина самих девушек... А потом смирился. Отпуская Гектора в очередной раз, он просто знал, что рано или поздно тот вернется, надо только подождать. Но чего стоило это ожидание.
Сейчас, похоже, назревал очередной уход. И если он сдержался и не тронул виновницу, значит, предстояло пить до дна.
Айзек постоял, глядя на уличный фонарь у калитки, потом накинул шарф, застегнул куртку и зашагал к выходу из сада. Хотелось хоть немного заглушить чувство отчаяния, так некстати разбуженное музыкой. Он и играть-то научился именно в моменты отсутствия любимого, когда одиночество тяготило так, что был готов выть на луну. А потом как-то незаметно музыка захватила его, и он уже не мыслил себя без гитары и фортепиано.
Закрыв калитку, он сунул руки в карманы и медленно пошел по дороге. Метель и позднее время прогнали с улиц всех прохожих, поэтому некому было смотреть на одиноко бредущего по снегу высокого рыжеволосого мужчину, в глазах которого стояли слезы.

Вернувшись домой, он не застал ни Гектора, ни гостью. В комнате еще витал, раздражая обоняние, легкий аромат Вариных духов. Рыжий, не раздеваясь, рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Призрак одиночества снова стоял перед ним, пугая и сводя с ума. У него не было сомнений, отпускать партнера или нет, но это означало только одно — снова остаться одному, издали наблюдая за чужим счастьем. Свыкнуться с этой мыслью было невозможно. Айзеку вдруг отчаянно захотелось сделать что-нибудь, чтобы хоть немного заглушить душевную боль. Захотелось так остро, что он застонал, вцепившись в волосы руками. Неоформившиеся полумысли, роившиеся в голове уже несколько дней, вдруг стремительно стали приобретать заманчивую четкость...

Гектор подъехал к воротам, заглушил мотор, но выходить из машины не спешил. Ему было о чем подумать вот так наедине с самим собой, без Айзека и Вари. Девушка была смущена. Он, как и обещал, отвез ее домой и, прощаясь, спросил о возможности новой встречи. Она ответила уклончиво и далеко не сразу. Но и не отказала. Ох, рыжий, рыжий, все ты со своими переживаниями. Считая, что их отношения давно достигли такого равновесия, когда можно закрыть глаза или отпустить, Гектор не ожидал, что зарождающаяся связь так ударит по любовнику. Он достаточно изучил Лафорезе — тот действительно страдал. Насколько проще было бы вычеркнуть все последние события, прийти к рыжему, сесть у ног, спрятать лицо в его коленях и попросить прощения. Но вся проблема в том, что с Варей было все гораздо серьезнее, чем простая интрижка. Видимо, Айзек это тоже понял.
Гектор откинулся на спинку сидения и задумался. Наконец, начав мерзнуть и решив, что идти домой все равно придется, хочется ему или нет, он выбрался из машины.

Судя по слабому отсвету, Айзек был в гостиной — действительно, он сидел, облокотившись о рояль, одной рукой наигрывая что-то отрывисто-тревожное. Гектор подошел к компаньону, молча скользнул ладонями по плечам, обнял, вдыхая запах еще влажных, чисто вымытых волос, чувствуя, как тот пытается и не может унять нервную дрожь.
— Что с тобой?
Рыжий не ответил, взгляд его блуждал, не задерживаясь ни на чем.
— Айзек?
Тот, наконец, совладал с собой:
— Гектор, помоги мне. Я не справлюсь без тебя... Сделай что-нибудь, как тогда, помнишь? Ты это не любишь, я знаю, но иначе я просто сойду с ума. Пожалуйста.
— Все забыть не можешь, что я с тобой творил? — Гектор выпустил рыжего из объятий и отстранился. Он прекрасно понял, о чем речь. Действительно не любил, предпочитая не вспоминать о случившемся на заре их отношений, о своих талантах экзекутора. Пережитое тогда Айзеком странно отразилось на его измененном проклятием сознании, накрепко завязав на боли. Впрочем, о действительно беспощадной жестокости рыжий просил не часто, лишь когда чувствовал, что слишком близко подходит к черте, отделяющей его рассудок от безумия, и понимал, что сам справиться не сможет. Физическая боль на какое-то время вытесняла душевную, и он успокаивался. Сейчас, видимо, именно так и было.
— Это забыть невозможно, сердце мое.
— Тебе так плохо?
— Да.
Гектор тяжело вздохнул и подошел к окну, оперся о подоконник, всматриваясь в заснеженный ночной сад. Ему очень не нравилась идея Лафорезе, что-то было не так, хотя он привык полагаться в этом на партнера — тот редко обманывался в своих предчувствиях.
— Прошу тебя.
— Хорошо, — Гектор кивнул и вышел из комнаты.

Отсутствовал он не долго. Переоделся, заскочил в подвал - Айзек в свое время достаточно повозился с его отделкой, превращая в место осуществления своих фантазий - но оказалось, что обо всем уже позаботился компаньон. Это было неожиданно и странно. Значит, пока его не было, рыжий все продумал и подготовился. Гектор удивился, потом решил, что Айзек не ребенок, сам знает, что ему в данный момент необходимо. Поднявшись из подвала, зашел в гостиную, бросил коротко:
— Раздевайся!
Рыжий подчинился, молча и беспрекословно, быстро сбросил с себя домашний костюм.
— На колени!
Тот также, молча, рухнул на пол. Гектор подошел ближе. Весь его облик разительно переменился, словно в комнату вернулся другой человек: выражение лица ожесточилось, голос зазвучал холодно и презрительно, движения стали скупыми, четкими — казалось, все остальные эмоции в нем умерли и осталась лишь хорошо сдерживаемая ярость.
Айзек стоял на коленях и ждал. Гектор медлил, не мог себя заставить. Наконец, тяжело вздохнув, схватил рыжего за волосы и потащил за собой, тот едва успел на ноги вскочить.
— Пошел, быстро!
Пинком распахнув дверь подвала, втолкнул туда Лафорезе и зашел сам:
— Хочешь плакать от боли и молить о пощаде? Это не сложно.
Ни друзей, ни любовников не было больше - отхлестав Айзека по щекам, Гектор поволок его к свисающим с потолка цепям, сковал руки над головой, зафиксировал ноги. Потом отступил чуть назад, привычно перехватывая в руке плеть, размахнулся и первым хлестким ударом ожег обнаженное тело компаньона. Айзек дернулся, пока еще молча, с шумом выдохнул сквозь крепко стиснытуе зубы. На спине его чуть наискось, почти горизонтально вспухла багровая полоса, и почти сразу рядом с ней легла вторая, третья...
Гектор занимался с ним достаточно долго. Разнообразно. Айзек сполна получил все, что хотел.  Несмотря на всю нелюбовь к садизму, у блондина был богатый опыт профессионального палача и экзекутора. Лафорезе охрип от крика, на его спине и бедрах не осталось живого места и с каждым ударом разлетались в стороны алые капли крови, оседая на светлом кафеле и оставляя яркие следы на обнаженном по пояс светловолосом кузнеце - начав с плети, он в конце вернулся к ней же. И сдался первым, когда сохранять хладнокровие было уже выше его сил. Только Айзек завершить сессию не дал:
— Я не просил у тебя пощады.
— Не просил. Зато прошу я, - Гектор старался говорить спокойно, но с первыми произнесенными за время экзекуции словами выдержка изменила ему, и он вдруг сорвался на истерический крик:
— Я так больше не могу! Это уже не игра. Я понимаю, когда нравится, когда улетаешь от удовольствия. Понимаю, когда боль гасит твое безумие. Но сейчас это боль ради боли. Зачем? Тебе мало своих переживаний и ты хочешь, чтобы я мучился тоже от того, что истязаю тебя?! Так я мучаюсь, ты это прекрасно знаешь. А может, ты рассчитываешь, что после всего этого совесть не позволит мне тебя оставить? Как же я тебя ненавижу, Айз. Как был ты садистом и истериком, так им и остался, ничего не изменилось, — Гектор даже не заметил нелепости сказанного.
Айзек с трудом выдавил слабую усмешку:
— Ты прав. Остался. Как был... Опять останусь... один.
Гектор закрыл лицо руками, окончательно перепачкавшись в крови:
— Но ведь я не держу тебя. Сколько интрижек у тебя было? Не счесть? Так что ты хочешь от меня? Я не твоя собственность, рыжий, и не твоя нянька! Мне очень нравится эта девушка, но после сегодняшнего вечера я не уверен, что у наших отношений возможно продолжение. Ты об этом позаботился. А ведь когда-то обещал не мешать, все равно ведь к тебе возвращаюсь, скотина ты этакая, не могу без тебя. Но и с тобой бесконечно тоже не могу. Айзек, я люблю ее, понимаешь? Вот так сразу, внезапно. Люблю. Отпусти, пожалуйста, — последняя фраза прозвучала неожиданно тихо и жалобно.
— А она тебя?.. Вижу, что любишь. Может, поэтому и психую, — голос Айзека становился все слабее, переходя в едва слышный шепот. — Думал, врежешь, как следует — легче станет и в мозгах просветлеет. Не стало...
Гектор стоял, опустив голову:
— Дурак ты, Айзек. И я дурак, что послушал тебя, мазохиста недоделанного. Думал, действительно приближение безумия чувствуешь. В следующий раз внимательнее буду.
Он со злостью отбросил плеть в сторону.
— Как хочешь, а я тебя снимаю. Хватит. Иначе не сдержусь и убью нахрен, и фея не спасет. Учи потом нового кузнеца.

<center>* * *</center>

Отношения с Варей, как справедливо опасался Гектор, не сложились, и через некоторое время он уехал из города. В отличие от Айзека, ему необходимо было побыть одному, разобраться в себе и успокоиться. К тому же, тяжело было видеть счастливую физиономию Лафорезе, хотя тот и не собирался дразнить приятеля. После его отъезда Айзек какое-то время жил в доме, потом съехал, попросту сбежал, не в силах вынести гулкой мертвой тишины пустых комнат и снежно-холодного траура сада. Вернулся в старую квартиру, которую они снимали раньше, и в которой, к счастью, никто не жил. Зачем-то прислушивался к подъезжающим к парадному подъезду автомобилям, на что-то надеялся. А дальше жизнь вокруг как-то неожиданно и бурно завертелась, он даже и не понял, когда все началось — снова был не в себе, снова это было кому-то нужно.* Столько всего произошло за эти несколько месяцев — мир чуть не рухнул, он едва выжил, а Гектора рядом не было. Не было его и потом, когда основательно потрепанный Лафорезе вдруг вернулся в их общий дом.
Наступило лето, сад уже не пугал белым саваном, как зимой, и жизнь снова потекла неспешно и привычно, если можно было считать привычным бесконечное ожидание.

<center>* * *</center>

— Гектор...
— Кто?
Айзек вдруг разом проснулся. Открыл глаза. Их с Гектором спальня, серый рассвет заглядывает сквозь неплотно задернутые шторы, негромко шумит дождь. Светловолосый парень в его объятиях — во сне к себе притянул, спал, зарывшись лицом в мягкие волосы. Не Гектор.
Айзек разжал руки и перекатился на спину. Уставился в потолок. Не Гектор... Этого мальчика он встретил вчера в баре, даже не спросил, как зовут. Зачем? Просто мальчик, еще один. Они пили там, у стойки, ехали в такси, целовались, не замечая злых, презрительных взглядов таксиста. Рыжий дал ему хорошие чаевые, и он уехал, молча выхватив деньги из его рук. В доме снова пили, и Айзеку все больше казалось, что это Гектор вернулся, так похож был на него этот милый белокурый паренек. Потом любили друг друга, страстно, нежно... А сейчас рядом с ним лежал незнакомый чужой человек, не напоминающий покинувшего его компаньона ничем — ни цветом волос, в свете вечерних огней казавшихся серебристыми и ставших теперь блекло-соломенными, ни грубоватыми чертами лица, ни телом. Рыжий внезапно почувствовал себя обманутым. Закрыл глаза, бросил зло сквозь зубы:
— Убирайся!
— Но...
— Я вызову такси.
Через четверть часа кроме него в доме никого не было. Он с раздражением собрал белье, сунул в стиральную машину, сварил кофе и теперь сидел на кухне перед дымящейся чашкой. По крыше все так же монотонно и скучно стучал дождь, шлепал по лужицам и раскисшей земле в саду, шуршал в листве, и от этого становилось еще тоскливее.
Не вставая, Айзек дотянулся до холодильника, нащупал в его недрах завернутый в фольгу небольшой кусок сыра. Глянул на обертку - то, что нужно. Хороший сыр всегда был его слабостью. Глотнув горячего крепкого кофе, он аккуратно отрезал от молочно-белого полукружия тоненький ломтик и с наслаждением вдохнул нежный, едва ощутимый аромат. Потом неспеша положил в рот и закрыл глаза. Сыр медленно таял на языке. Его мягкий, чуть солоноватый привкус дразнил и напоминал о партнере, и вызывал в памяти волнующие, совсем не сырные моменты. И уносил назад в прошлое - в солнце и лето, в легкую горечь разогретых полуденной жарой трав и влажный сумрак утреннего леса, и почему-то в осень, яркую и золотую, с ворохом шуршащих под ногами опавших листьев и терпкой печалью о чем-то безвозвратно ушедшем... Айзек грустно усмехнулся — Гектор каждый раз посмеивался над такими ассоциациями, радуясь уже тому, что компаньон хотя бы не сравнивает его с «Камамбером».
От воспоминаний настроение упало совсем, и он всерьез задумался, не напиться ли ему. Последнее время он делал это все чаще — ни любимое дело, ни такой вот случайный секс не помогали забыться. Глупо, конечно, но почти каждый день, вставая утром, он думал, что сегодня Гектор вернется. И почти каждый вечер ложился с мыслью, что уж завтра — наверняка. Как там было, жди меня, и я вернусь? Он очень ждал. Но никто не возвращался.
К полудню дождь неожиданно прекратился, тучи разошлись и на разбухшую от долгих ливней землю глянуло солнце. Рыжему сразу стало веселее. Он убрался в доме, наведя стерильную чистоту, с удовольствием оглядел воссозданный порядок. Потом немного повозился у плиты. За всей этой суетой не заметил, как день подошел к концу.
Вечерело. Солнце уже опустилось за горизонт, и на удивительно ясном небе легким намеком проступили звезды. Он распахнул окно, впуская в комнату вечернюю свежесть и звуки сада, уселся в кресло и поставил рядом на пол основательную бутылку коньяка, отпив прямо из горлышка большой глоток. Не глядя, протянул руку и взял гитару. Задумался. С темного неба грустно взирала круглая, сумасшедше яркая луна, завораживала, звала. Он устроился удобнее и взял первые аккорды.

<center>* * *</center>

"Дом, милый дом..."
Гектор поставил дорожную сумку на пол. Дату приезда он не сообщил, всегда возвращался внезапно. По разным причинам. Лишним оказаться не боялся — это было единственным, в чем Лафорезе был абсолютно предсказуем.
Из комнаты доносилась музыка. Он тихо прошел по коридору и остановился на пороге — Айзек сидел в кресле, повернувшись к окну, совершенно не замечая, что он уже не один. На улице смеркалось и в комнате было уже достаточно темно, но свет рыжему был не нужен. Он грезил наяву, не видя никого и ничего, меланхолично перебирая гитарные струны.
Прислонившись к дверному косяку, Гектор слушал эту пронзительно печальную мелодию. Небо за окном стремительно темнело, сумеречное свечение неестественно огромной луны становилось ослепительно-манящим, и он подумал, что сегодня ведь Harvest moon — последнее полнолуние перед осенним равноденствием.
Словно поддавшись мистическому влиянию ночного светила, Айзек играл все чувственней и вдохновенней, с необыкновенной легкостью исполняя то, что в свое время любил слушать компаньон.
Стараясь не привлекать внимания, Гектор осторожно опустился на пол. Вспомнилось, как Айзек вечерами отрабатывал эти сложные пассажи, доводя игру до совершенства, и щемящее чувство вины стиснуло сердце — долго же он отсутствовал, если рыжий так затосковал, музицируя в одиночестве. Слушая льющуюся, словно хрустальный горный ручей мелодию, он опустил голову на сложенные в замок руки. Происходящее казалось абсолютно ирреальным — призрачный лунный свет, тишина и завораживающее исполнение Лафорезе наполняли все вокруг каким-то особым тайным смыслом.
Айзек играл одно произведение за другим, совершенно не делая пауз - теперь это была «Лунная соната». Гектору всегда нравилась неспешная сумрачность Adagio sostenuto, но сейчас, слушая в полумраке комнаты торжественные, печальные аккорды, он неожиданно понял, что это сумрачность смерти. Решительно тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие вместе с музыкой мысли - и Айзек вздрогнул, остановился, накрыв ладонью струны.
После короткой паузы, справившись с собой, он повернулся к Гектору и со спокойной радостью сказал:
- Ты вернулся. Я ждал тебя.

Примечания:
* — подразумеваются события, описанные в ролевой игре http://castl.9bb.ru/

Отредактировано Tissaia (2013-10-06 10:50:34)