Название: Скажи мне, рыжий...
Автор: Tissaia
Пейринг: Айзек Лафорезе\Гектор, Тревор Бельмонт (сам по себе)
Размер: рассказ
Жанр: ангст
Рейтинг: NC-17
Статус: завершен, но может правиться
Дисклеймер: Персонажи Konami. Я не извлекаю выгоды из их использования.
Адрес форума или сайта: дневник автора
На оригинальность мысли не претендую. Как вышло - так вышло.
* * *
1479 год. После известных событий в Кастлвании прошло несколько недель.
Тревор ехал по лесной дороге. Благодаря магическим стараниям Джулии Лафорезе, да и в немалой степени благодаря мощному здоровью, рана от удара Айзека почти затянулась, и Бельмонт, не став злоупотреблять гостеприимством колдуньи, двинулся в путь. Тем более, что чувствовал себя в ее доме абсолютно лишним. Интерес Джулии к Гектору не нашел в последнем отклика и они расстались. Видимо, для девушки это был не просто интерес – она очень переживала, хотя и старалась не подавать вида. В общем, при первой же возможности Тревор, выразив спасительнице глубочайшую признательность, постарался убраться.
<center>* * *</center>
Ехать лесом было хорошо. Дни стояли жаркие и безветренные, но летней давящей духоты и зноя уже не было, приближающаяся осень понемногу брала свое. Высокие деревья создавали приятную тень, косые лучи солнца светлыми полосами пробивали неподвижно застывшие кроны, яркими пятнами ложась на густую зелень травы и темную полосу дороги, тишина, покой...
Тревор нервно огладил рукоять висящего на поясе кнута. С недавнего времени приятность поездки нарушалась неким неясным, но весьма некомфортным ощущением, и если бы он не был абсолютно уверен, что с графом Дракулой покончено, решил бы, что это нечто похожее на зов. В памяти тут же всплыли недавние бурные события в Кастлвании, собственное позорное ранение, о котором не то, что рассказывать, вспоминать было стыдно, и охотник недовольно поморщился – рыжему дракуловскому выродку, как никому другому, удалось основательно потрепать его самолюбие.
Едва ощутимое чувство тревоги усилилось, звеня в голове по-комарьему тихо и тонко. Привыкший доверять своим ощущениям Бельмонт совсем заосторожничал. Пустил коня медленным шагом, внимательно вглядываясь в темнеющую по обе стороны от дороги чащу, потом остановился и некоторое время сторожко вслушивался в звонкую лесную тишину. Наконец, соскочил на землю и побежал в замеченном направлении, пригибаясь и прячась за стволами деревьев.
За буреломом неожиданно быстро обнаружилась небольшая, окруженная густыми зарослями лесного кустарника и крапивы поляна, в самом центре которой вольготно распростер навстречу солнцу и небу свои потемневшие от старости ветви дуб. Интуиция не подвела охотника и в этот раз - Тревор смотрел на открывшуюся ему картину и не верил своим глазам: «Живой?! Но ведь и Джулия, и Гектор утверждали... Неужто воскрес? А может, и не умирал вовсе? Дьявол их разберет, этих колдунов».
На одной из нижних ветвей, опустив рыжую голову, сидел Айзек Лафорезе.
Тревор некоторое время наблюдал за дьявольским кузнецом. Мелькнувшая было радостная мысль о возможности поквитаться быстро сменилась злым и недовольным «все сам должен делать, все сам, никому доверять нельзя», и охотник двинулся вперед.
Сидевший до сих пор неподвижно Лафорезе зашевелился. Тревор замер, потом пополз снова, осторожно раздвигая руками ветки, пока одна из них, незамеченная им сухая и хрусткая, с громким треском не переломилась под его каблуком. Айзек встрепенулся, услышав звук, и уставился прямо на замершего в кустах охотника. Тревор, чертыхаясь, поднялся во весь рост.
Увидев недруга, рыжий отшатнулся. На лице его в одно мгновение промелькнула целая гамма чувств - ненависть, презрение, обреченность... Он попытался было рассмеяться, но смеха не вышло, лишь нервный глухой всхлип, раскинул вдруг в стороны длинные, сильные руки и соскользнул вниз. Тело его несколько раз судорожно дернулось и безвольно закачалось у самой земли.
В следующий миг охотник уже бежал к дьявольскому кузнецу, на ходу выхватывая нож. Не отдавая себе отчета, зачем, просто не в состоянии вынести, когда кто-то лишает себя жизни. Быть убитым в бою – это ясно и понятно, но так...
Он подскочил к повесившемуся, рубанул – тело рыжего тяжело рухнуло в траву - и стал лихорадочно ослаблять петлю на шее. Его не волновало, что перед ним был враг, столько раз пытавшийся его убить, в голове билась лишь одна мысль - не умирай!
Тревор несколько раз хлестнул Айзека по щекам, и тот, наконец, судорожно вздохнув, открыл глаза. Не давая опомниться, только что снятой веревкой охотник связал спасенному за спиной руки, уложил на выступающие из земли корни и с облегчением уселся рядом: «Успел».
Взгляд кузнеца с трудом сфокусировался на спасителе. Он попытался что-то сказать, но передавленное веревкой горло не желало повиноваться, и он закашлялся, выдав едва слышное хриплое:
- Зачем?
Тревор пожал плечами:
- Сам не знаю. Не люблю самоубийц.
Разговор угас. Айзек постепенно приходил в себя, Тревор просто ждал, размышляя, что же делать с Лафорезе. Наконец, устав бесцельно сидеть, он поинтересовался:
- Встать сможешь?
- Смогу.
- Тогда подъем, - ухватил его повыше локтя.
Одет дьявольский кузнец был все также, то есть никак - все те же кожаные штаны и ботфорты, остатки былой униформы. Похлопав для вида пленника по штанам, Тревор гораздо больше внимания уделил сапогам, вытащив из-за голенища спрятанный кинжал. Айзек безучастно наблюдал за его действиями.
- И что теперь?
- Теперь, - охотник туже затянул веревку на руках Лафорезе, - мы отправимся в одно недалекое место, где я последний раз видел Гектора. Надеюсь, он все еще там. Иначе придется его искать, а мне этого очень не хочется, особенно с грузом в виде тебя.
- Зачем?
- Вот ведь заладил, - Тревор замолчал, размышляя, стоит ли продолжать или просто послать рыжего к черту. Желание объясниться неожиданно победило:
- Знаешь, лежа с дыркой в спине и вспоминая «прощальный поцелуй», я очень жалел, что уже никогда не смогу поквитаться.
Айзек хмыкнул. Тревор глянул на него тяжело, поиграл желваками и отвернулся.
- А потом понял, что если бы не ты, я так бы и остался возгордившимся великим Бельмонтом. Как же, победитель самого Дракулы, герой, которому нет равных! Ты знатно спустил меня с небес на землю, и за это, кстати, спасибо. Не кривись, вижу, что удивлен, я сам удивлялся себе не меньше, - он снова хмуро посмотрел на ухмыляющегося пленника. – Не обольщайся. Ты - враг, опасный и непредсказуемый, к тому же очень задолжавший Гектору. Вот за эти свои долги и ответишь. Перед ним. Я лишь обязуюсь тебя доставить живым и относительно целым.
- Руки марать не хочешь?
- Может, и так. Пойдем.
Подтолкнув Айзека в спину, Тревор повел его прочь с поляны.
Стянув для верности пленнику локти, Тревор вскочил в седло, и невеселая компания тронулась в путь. До старого заброшенного замка, где сначала жил Айзек, а затем поселился Гектор, было не так уж далеко. Тревор рассчитывал быть там утром завтрашнего дня, если ничто не задержит их в дороге.
Двигались молча. Охотник рассматривал идущего чуть впереди кузнеца. Человек как человек, ничего общего с рыжей бестией, каким был совсем недавно. Неужели проклятие действовало настолько губительно? А что же теперь?
Он немного подумал, начинать разговор или нет, потом все же заговорил, не особенно рассчитывая на ответ:
— Айзек, тебя же Гектор вроде бы убил. Как же ты выжил и здесь оказался?
Рыжий нехотя откликнулся:
— А я в замке действительно умер. Когда милорд взял мое тело, я был еще жив, иначе он не смог бы им воспользоваться. Но когда Гектор, победив, изгнал Дракулу, мое сердце остановилось.
— А потом ты воскрес? На святого ты не похож, да и на вампира тоже.
— Только святые воскресают? И я не вампир. Ты снова делаешь ошибку, принимая нас за обычных людей, или, что еще хуже, деревенских колдунов, вроде моей сестры. Мы не люди, мы дьявольские кузнецы, сила которых способна победить смерть, и это не просто слова... - Айзек неожиданно осекся.
— Это я как раз понял, еще в замке. А что же с тобой?
— Со мной? Со мной все просто. Меня воскресил мой лорд.
— Дракула?! Но ведь Гектор его упокоил!
— Тревор, не смеши меня! Гектор лишь не дал ему возродиться. Тебе ничего не известно о дьявольских кузнецах, не так ли? Просто знаешь, что мы есть, что мы зло, которое необходимо уничтожить, потому что мы суть слуги Дракулы, его правая рука. Хотя слово «мы» уже неуместно... Видишь ли, кузнецов всегда должно быть двое, и они должны быть вместе, чтобы в смерти один мог стать проводником души другого. В вашем понимании это называется воскрешением. Гектора рядом не было, но его заменил Дракула как учитель и хозяин, вернув мне жизнь и душу. А потом он ушел. Совсем. Больше я ничего не смогу тебе объяснить.
— Не можешь или не хочешь?
— И не могу, и не хочу.
Тревор подумал, что если ему понадобиться разговорить пленника, он это сделает, но сказал совсем не то:
— Хорошо, тогда объясни мне, почему, получив в подарок новую жизнь, ты вдруг решил покончить с собой? Ведь никто не знал о твоем возрождении, ты мог уехать, скрыться от всех. А вместо этого ты вешаешься, умудрившись, кстати, призвать меня.
Айзек со странным выражением посмотрел на охотника и ничего не ответил. Когда Тревор уже решил, что ответ он так и не услышит, он вдруг заговорил:
— Три года назад мне казалось, что жизнь кончилась. Гектор предал все и всех – меня, учителя, наше дело. Называй это как хочешь, но в моих глазах его поступок выглядит именно так. Если бы не он, я был бы рядом с милордом и, возможно, не допустил бы его гибели. А так, выходит, приказ не выполнил, учителя не спас, домой вернуться не смог – замок ведь пропал вместе с графом, а другого дома у меня нет. Магию почти всю потерял. Вот и поселился в заброшенном замке, тренировался, восстанавливался. И медленно сходил с ума от одиночества. Гектор смог ужиться с людьми только потому, что отказался от могущества, от своей магии – стал таким же, как они. А я – нет. За три года я восстановился, но какой ценой... Ты не поверишь, как я обрадовался, обнаружив Гектора в этой деревеньке. И вдруг рядом с ним – эта женщина, и они счастливы, словно ничего и не было! Как же мне хотелось, чтобы Гектор почувствовал хоть немного ту боль и страдания, которые в свое время перенес я. Да, я нашептал о ней инквизиции. Но если ты думаешь, что я в чем-то раскаиваюсь, ты ошибаешься. Не смотри такими глазами, ты тоже не ангел во плоти — нашего народа перебил и поистязал достаточно. Может быть, я вел себя, как сумасшедший, я не все помню, но я ни в чем, слышишь, ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею. А сейчас у меня не осталось ничего, даже тех крупиц, что были три года назад, — Айзек хмыкнул и покачал головой, — абсолютно ничего. Воскрешение даром не дается, даже непрошенное. Так что можешь не опасаться, что я кого-то или что-то призову. Дьявольского кузнеца Айзека больше нет. А значит, и жить ему тоже нет смысла. Не любишь самоубийц – твое право, пусть за тебя это сделает Гектор, так даже лучше. А может быть, ты и сам сподобишься, если захочешь.
Тревор кивнул головой:
— Ясно. То, что ты ни в чем не раскаиваешься, я понял. Не понял только одного: чего же ты тогда мучаешься?
Ответ на этот вопрос охотник так и не получил.
Вечером сделали привал. Тревор привязал Айзека к дереву, чтобы не сбежал, разжег костер. Лафорезе подчинялся беспрекословно.
Двинувшись с рассветом в путь, они вскоре добрались до замка. Охотник искренне надеялся, что найдет там Гектора, поскольку абсолютно не представлял, что же делать с пленником. Убивать его желания не было. Это был побежденный враг, момент боя давно прошел, а казнить вот так без причины Тревор тоже не мог, тем более, сам же из петли вытаскивал. Передаст его Гектору — пусть делает с ним, что хочет. Не отпускать же, в самом деле.
Abandoned Castle был все так же пустынен и заброшен. Тревор въехал во двор, остановился, осматриваясь по сторонам - никого, только ветер гоняет пыль да негромко журчит вода, стекая по широким ступеням фонтана, покосился на пленника. Айзек замком не интересовался, стоял рядом с видимым безразличием, изучая гранитное мощение под ногами.
— Гектор!
В ответ - тишина, потревоженная лишь шумом крыльев взлетевшей откуда-то с карниза стайки птиц. Он подождал немного, размышляя, где же все-таки искать светловолосого кузнеца, потом набрал в грудь воздуха и крикнул снова.
— Ге-ектор!!!
В этот раз ему повезло больше — блондин действительно появился в одном из окон. Увидел охотника и приветственно замахал рукой. Потом присмотрелся внимательнее - и метнулся коридорами вниз. Уже подбегая, вдруг остановился и, словно не веря сам себе, медленно подошел ближе.
- Айзек?!
- Он твой, Гектор, – Тревор отвязал веревку от седла.
Тот молча кивнул, по-прежнему напряженно всматриваясь в знакомое лицо, словно пытаясь разглядеть нечто недоступное пониманию охотника. Да и Лафорезе был не в силах отвести взгляд. Что произошло между ними за эти мгновения и что было в этом взгляде, Тревор не понял, но после недолгих взаимных гляделок Гектор наотмашь ударил Айзека по лицу так, что тот рухнул на брусчатку двора. Затем поднял, ухватив за рыжую шевелюру, и поволок в замок. Тревор немного подумал, спешился, и не торопясь пошел вслед за ними.
Гектор вел Айзека в подземелья замка. Решение пришло спонтанно, само собой: в замке все началось, в замке и закончится, подземелье станет подходящей могилой для побежденного.
Странной и жуткой фантазией обладали давно ушедшие в небытие хозяева Abandoned Castle: коридоры подземелий переходили в залы, залы - в коридоры, их однообразная череда сливалась в один длинный бесконечный каземат. У стен белели высохшие останки несчастных узников, стояли какие-то пыточные конструкции, свисали цепи... Гектор далеко ходить не стал - открыл дверь очередного зала, с силой втолкнул туда Лафорезе и следом зашел сам. Не удержавшись на ногах, тот растянулся на каменном полу. Снимая на ходу изящную золотую перевязь с мечом (драться - так на равных), Гектор подошел к нему, разрезал веревки на руках.
— Вставай!
Все повторялось с точностью до наоборот. Материализовав два совершенно одинаковых меча, один из них он швырнул Айзеку, тот поймал.
— Защищайся!
Айзек лишь молча покачал головой.
— Защищайся!!
Но рыжий, не сводя с бывшего приятеля глаз, вдруг отбросил меч далеко в сторону - незатейливое оружие с похоронным звоном покатилось по грязному, покрытому старой засохшей кровью полу и осталось лежать у стены, и выпрямился, безвольно уронив вдоль тела руки. И этот неожиданный, необъяснимый взгляд злил больше, чем любое проявление агрессии – в нем было такое счастье, что сжималось сердце. Гектор ожидал увидеть что угодно: злость, страх, ненависть, даже абсолютное безумие, но Айзек не боялся и не ненавидел, он был действительно счастлив. Настолько, что не мог сдержать радость, лучившуюся в его глазах и... надежду? На что?!
Надежду... Самообладание изменило светловолосому кузнецу. Сцена казни несчастной Розали вспыхнула перед его глазами, он выронил меч, схватился со стоном за голову, развернулся, ударил. Айзек отлетел и, с силой врезавшись в стену, сполз на гранитные плиты пола. Гектор подскочил к нему, поднял на ноги и ударил снова.
Рыжий не сопротивлялся. Молча сносил удары, пытаясь только прикрыть голову. Полагая, что вина его перед Гектором безмерна, он не ждал прощения и готов был принять любое наказание. Просто перестал считать себя живым, решив, что лучше примет смерть здесь и сейчас, чем снова окажется один. За последние несколько недель он много чего передумал, и сделанный им вывод был однозначен и неутешителен: ему некого было винить в своих бедах, во всем был виноват лишь он один. Его любовь, стыдное и неправильное чувство, в котором сначала боялся признаться сам себе и о котором так никогда и не смог рассказать любимому человеку, счастья не принесла никому, только бесконечную боль и потери. Граф, слишком хорошо знавший своего ученика, чтобы ошибиться, лишь направил его в нужную для себя сторону, все остальное Айзек сделал сам.
Гектор бил его, вкладывая в удары всю скопившуюся в душе не злость, не ненависть - безысходность. Дракулу воскресить было невозможно, но рыжий... Даже сейчас, когда, казалось, все кончилось и нет возврата, этот извечный спутник, принесший столько горя, снова был рядом. Снова ненавистное прошлое держало Гектора за горло и напоминало о себе. И не отпустит никогда, пока жив Лафорезе.
Лежащий на полу, он был еще в сознании, но дышал тяжело, из рассеченного лба текла кровь, заливая лицо и превращая спутанные пряди рыжих волос в слипшуюся темную массу. Гектор тяжело опустился рядом на колени, спросил тихо и обреченно, даже не рассчитывая на ответ:
— Зачем?
Но, с трудом разлепив разбитые в кровь губы, Айзек ответил:
— Я люблю тебя.
— Что?
— Я люблю тебя. Всегда любил...
Последний удар выбил из него остатки сознания.
Какое-то время Гектор сидел, закрыв лицо руками. Затем с ненавистью глянул на лежащего без чувств Лафорезе:
— Любишь, говоришь?
Вскочил и осмотрелся по сторонам. Увидев подходящие цепи, подтащил рыжего к стене и подвесил за руки, застегнув на запястьях железные браслеты. От встряски Айзек немного пришел в себя и открыл глаза, отрешенно наблюдая за его действиями, все еще не понимая, что он собирается делать.
Гектор со странным смущением стянул с него ботфорты, а затем и штаны. Темные, почти черные в неярком магическом свете татуировки вились по бледному отощавшему телу причудливыми узорами, перемежались со ссадинами, пятнами крови. Отогнав мысль о беспомощности рыжего, Гектор застегнул на его шее металлическое кольцо ошейника:
- Тебе не привыкать.
Задумался, вспоминая магические формулы и перебирая в памяти необходимые ингредиенты, потом поднял левую руку ладонью вверх. Под мерно падающие слова заклинания она осветилась слабым, но все более разгорающимся розовым сиянием. Гектор поднес руку поближе - Айзек всмотрелся внимательнее и задрожал, попытался отпрянуть, увидев, что материализуется на протянутой к нему ладони. Блондин шагнул вперед и неожиданно светло улыбнулся:
— Начнем?
Крики боли и отчаяния неслись, казалось, со всех сторон, эхом отражаясь от каменных стен подземелья.
Тревор, сидевший в коридоре неподалеку не выдержал. Он отлично помнил, что ему говорил Айзек по поводу способностей дьявольских кузнецов, поэтому, увидев, что тот, собственно, свободен, на всякий случай ситуацию на самотек решил не пускать, но и Гектору мешать не хотел.
Сначала было достаточно тихо, иногда только слышались отдельные приглушенные вскрикивания, потом все изменилось. Сидеть и слушать эти вопли было невыносимо. Тревор решительно поднялся, собираясь выйти на свежий воздух, рассудив, что в его присутствии уже нет необходимости. Напоследок решил заглянуть к кузнецам, но в это время все вдруг стихло и воцарилась тишина.
"Все-таки убил?"
Он подошел к приоткрытой двери и осторожно заглянул в соседний зал - Айзек был еще жив, но уже не бился в цепях, захлебываясь криком. Дрожащий от боли и напряжения, покрытый потом и кровью, он лишь судорожно дышал, глядя в пустоту широко распахнутыми глазам. Гектор, с совершенно неподвижным, мертвым лицом стоял перед ним, в руках его слабым бледно-розовым светом светились длинные тонкие иглы. Он вонзал их, не торопясь, тщательно выбирая места - постепенно и методично исследовал обнаженное беспомощное тело, с легкостью воскрешая вычеркнутые некогда из памяти уроки Дьявольской Кузницы. Свечение воткнутых игл менялось, становилось ярче, тусклее. Айзек корчился от жгучей пульсирующей боли под бесстрастным взглядом своего экзекутора, из пронзенного насквозь языка по подбородку текли струйки крови, капали на грудь... Гектор так увлекся пыткой, что даже не заметил стоящего на пороге охотника. Прислонившись к дверному косяку, Тревор некоторое время наблюдал за ними, но когда происходящее стало для него невыносимо отвратительным, повернулся и ушел из замка. За Гектора можно было больше не волноваться - Лафорезе был абсолютно не опасен.
Ведро ледяной воды привело в чувство рыжеволосого кузнеца, и он открыл глаза. Гектор подошел ближе, холодными твердыми пальцами стиснул ему подбородок, приподнял, заставляя смотреть в глаза. Спросил тихо, почти ласково:
— Ну что, понравилась тебе моя любовь?
Айзек молчал. Зачем он решил вернуться, он и сам не знал. Ради глупой призрачной надежды? Или просто хотел увидеть? Увидел. Призрак надежды исчез, не успев проявить себя. Гектор хорошо показал, что думает по поводу всех его признаний – отделал так, что он едва дышал. Рыжий даже сумел удивиться таким талантам, но на большее сил уже не осталось.
Гектор все еще стоял рядом, потом ушел собирать разбросанные вещи. Айзек снова закрыл глаза. Увидеть и умереть. Да, именно так. Ради этого тоже стоило вернуться, большего он все равно не заслуживал. Только вот смерть ему представлялась несколько иначе. Почему-то вспомнились свои же собственные слова, сказанные Гектору три бесконечно далеких года назад: "Ты мог бы стать таким же жестоким, как и я". Он ошибся. Гектор превзошел его во всем, даже в жестокости.
Словно издалека, до рыжего донеслись звуки – шаги, шуршание, звяканье металла, снова шаги. Дверь захлопнулась, и Айзек остался в темноте один. Израненное тело болело, в кисти растянутых цепями рук врезались железные браслеты. Он попытался подтянуться, чтобы хоть немного облегчить боль в запястьях, но не смог и, бросив тщетные попытки, неожиданно для самого себя, разрыдался.
Гектор вышел во двор замка, посмотрел на яркое утреннее солнце. Значит, с Айзеком, сам того не заметив, он провел всю ночь. Увидев Тревора, подошел к нему и сел рядом, обхватив колени руками. Тот лежал на теплых камнях двора, подложив под голову руки, и, казалось, дремал, убаюканный монотонным журчание фонтана. Услышав шаги, открыл глаза, посмотрел на кузнеца и снова закрыл.
— Убил?
— Нет.
— Что так? Собирался же. Я видел, как ты с ним... развлекался, дверь была не закрыта.
Гектор вдруг густо покраснел:
— Все видел?
— Достаточно.
— Осуждаешь?
— Нет. Меня это не касается. Я лишь обязался доставить его к тебе, дальше – сам. Хотя, если ты спросил... — Тревор сел, окончательно сбросив дремоту, — знаешь, Гектор, я вел сюда Лафорезе, понимая, что, скорее всего, веду его на смерть. Но то, что это будет унижение, я не предполагал. Хочешь убить его – убей, это твое право, но не надо... так.
— Не тебе судить, Тревор. И ты ничего о нас не знаешь.
— Да, помниться, Айзек сказал мне то же самое. Так просвети меня, расскажи, что в вас такого, что храбрый, благородный Гектор вдруг пал так низко.
Тот ничего не ответил, отвернулся и снова уставился в пустоту. Потом глухо спросил:
— Как ты его поймал?
— Я его не ловил. Я его из петли вынул, в которой он уже болтался. И сюда он пришел, можно сказать, добровольно.
— Айзека? Из петли? Добровольно?
— Он сказал, что все потерял, даже свою магию, и раз он больше не дьявольский кузнец, жизнь ему не нужна. Но покончить с собой я ему не дал.
Гектор некоторое время смотрел на Тревора, словно пытаясь понять суть сказанного, потом опустил голову.
Посидев немного, охотник поднялся, собираясь идти в замок.
— Тревор!
— Да?
— Не трогай его.
— Как долго ты собираешься его мучить?
— Не знаю. Дай мне разобраться в себе, и я решу, как с ним поступить.
Охотник тяжело вздохнул и ушел, Гектор остался во дворе один. Какое-то время думал о себе, Айзеке, о годах, проведенных вместе, обо всем, что случилось после. Затем поднялся и тоже зашагал к замку. Захватив кувшин с водой, спустился в подземелье. Толкнул незапертую дверь и потрясенно остановился на пороге.
О том, чтобы, уходя, дать возможность пленнику лечь, он как-то не подумал. Айзек по-прежнему висел в цепях, уронив голову на грудь, сколько позволял ошейник, и плакал навзрыд. Гектор никогда раньше не видел плачущим этого язвительного и заносчивого аристократа, и это было настолько неожиданно, что он растерялся, не зная, что делать дальше. Получив в свое распоряжение Лафорезе, он словно сошел с ума, вымещая на нем свою боль и ненависть, но теперь это все ушло и в душе осталась пустота, даже злость куда-то подевалась, и Гектор с удивлением осознал, что ее место понемногу начинает занимать жалость. Он вдруг подумал, что никогда не пытался представить себе, что испытывал Айзек, оказавшись один, без соратника, без хозяина и без дома, ведь Дьявольская Кузница была всей его жизнью. Для Гектора уход от Дракулы и отказ от мастерства были осознанным, самостоятельно принятым решением, но для рыжего – лишь следствием чужих поступков. Он помнил, как смотрел на него Лафорезе во дворе замка – с отчаянием, обреченностью и вместе с тем каким-то безграничным счастьем. Видеть это было вдвойне тяжело, душа его еще не отболела за гибель Розали, а перед ним был виновник всех его бед.
Отгоняя тяжелые думы, он вошел в зал. Айзек понял, что уже не один и перестал всхлипывать. Гектор подошел к нему совсем близко, некоторое время стоял, вглядываясь в мокрое от слез лицо. Рыжий затравленно смотрел куда-то в сторону, не смея поднять глаза. Гектор вздохнул и принялся расстегивать кандалы, подхватив тяжело рухнувшего Лафорезе. Ошейник снимать не стал. После вышел и запер за собой дверь.
Айзек снова остался один. Лежал, скорчившись, на холодном каменном полу. Пить хотелось невероятно, но после всего случившегося у него не осталось сил даже дотянуться до кувшина. Кое-как обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться и унять дрожь, он провалился в сон. Сквозь вязкую пелену забытья слышал, как кто-то подходил к нему, проверял, жив ли, зачем-то сидел рядом. Легкое прикосновение теплой руки было так похоже на ласку... Но сам он был не в силах ни пошевелиться, ни открыть глаза.
Сколько он так проспал, Айзек не знал, да и какое было время суток, тоже было не известно. Сон немного восстановил утраченные силы, и он проснулся бодрее, чем был накануне. В крохотное дверное окошко из коридора проникало немного света, позволявшего разглядеть стоящий неподалеку от него кувшин, накрытый куском хлеба. Пересилив нежелание двигаться, рыжий дотянулся до сосуда. Хлеб есть не стал, но воду выпил почти всю, остатками умыв лицо. Потом сел у стены, подтянул к подбородку ноги и обхватил колени руками. Задумался. Жизнь, в общем-то, зашла в тупик – прошлое закончилось безвозвратно, а в будущем он себя не видел.
В окошке мелькнул свет – кто-то подошел к двери с факелом. Айзек напрягся, но вставать не стал. Дверь открылась, и на пороге возник Гектор. Пристроил факел в держатель и прислонился спиной к стене.
Айзек сидел, опустив голову и уставившись в пол, потом с трудом поднялся, неловко держась за стену. Оба молчали. Светловолосый кузнец не выдержал первым:
— Айз, что ты со мной делаешь?
Тот не поднимал головы.
— И что мне с тобой делать?
— Убей, – в голосе Айзека звучала полнейшая обреченность.
Гектор закрыл лицо руками:
— Что мне с тобой делать?
На какое-то время снова воцарилась тишина.
— Это правда, что ты пытался покончить с собой? – убрав ладони, он очень внимательно посмотрел на Лафорезе.
— Правда.
— Почему?
— Спроси у Тревора. Больше мне добавить нечего.
Айзек старался четко произносить слова, но после экзекуции это получалось плохо.
— А сюда зачем пришел? Только не говори, что Тревор привел.
Рыжий молчал, съежившись под пристальным взглядом.
— Отвечай!
— Тебя увидеть, – прошептал едва слышно.
Хоть Гектор и ожидал услышать нечто подобное, сказанные вслух слова выбили его из колеи. Айзек не врал, он понимал это. Первое неожиданное признание в любви он воспринял как насмешку и реагировал соответствующим образом – жестокостью и желанием унизить до невозможности. До этого Гектор даже не подозревал, что способен на такое, и все не мог остановиться. Только вот легче ему почему-то не стало. Свежий утренний воздух тогда понемногу рассеял туман в его голове, а разговор с Тревором заставил задуматься. Задумавшись, Гектор ужаснулся. Перед ним, словно вспышки, мелькали разрозненные мгновения совместной жизни в замке. Смешные и трагические моменты, неудачи и радости, и странные взгляды, которые бросал иногда на него Лафорезе. Никогда он не показывал, что испытывает к Гектору не только дружеские чувства, скорее наоборот, слишком уж ревностно относился рыжий к его успехам, понимая, что Гектор становится сильнее его. Может, не настолько искуснее, но сильнее. Теперь все постепенно становилось на свои места, только что с этим делать Гектор не знал.
Айзек вдруг поднял голову и с какой-то отчаянной решительностью произнес:
— Убей меня! Я виноват перед тобой и не заслуживаю прощения или пощады. Только я не раскаиваюсь в своих поступках, и в гибели твоей женщины тоже. Она отняла тебя у меня. Все это время я мог лишь издали наблюдать за вами и вашим счастьем. Один.
— Замолчи! – Гектор впился пальцами в светлые волосы и закачался вперед и назад, – замолчи, иначе я не сдержусь и уничтожу тебя. Видит Бог, я просто должен это сделать, но... не могу. Не могу.
Он съехал по стене на пол и остался сидеть, опираясь затылком о стену. В зале снова стало тихо. Блондин думал о своем, Айзеку сказать было нечего.
— Гектор, — он, наконец, не выдержал гнетущей тишины. Ответ не получил, и позвал громче, — Гектор!
Тот словно очнулся, глянул непонимающе.
— Пожалуйста, позволь мне вымыться. Если мне суждено умереть, то хотя бы чистым.
Гектор некоторое время молча смотрел на него.
— Хорошо. Утром я принесу воды.
Тяжело поднялся и вышел. Дверь запереть не забыл.
Айзек сидел на холодном каменном полу и улыбался. Смертник, перед которым забрезжила слабая, но все же надежда. Он был молод, совсем недавно полон сил, и прежняя идея принять смерть от руки любимого человека привлекала его все меньше. Хотелось просто жить. Видеть солнце, дышать воздухом, лежать на траве. Быть рядом с Гектором. Заставил же он себя сказать светловолосому кузнецу то, в чем не мог признаться все эти годы. Для этого нужно было всего лишь умереть, но разве это что-то значило в сравнении с его любовью?
<center>* * *</center>
Гектор одной рукой открыл тяжелую окованную железом дверь. Другая была занята ведром с водой, в котором плавал небольшой деревянный ковшик. Айзек, услышав звук отодвигаемого засова, поднялся. После того, как Гектор выместил на нем все накопившиеся эмоции, словно что-то сломалось в рыжем. Только затравленность и обреченность отражались в погасших золотисто-карих глазах. И покорное молчание. Это было настолько несвойственно для рыжеволосого кузнеца, что Гектор все никак не мог к этому приспособиться и каждый раз готовился к привычным колкостям, которыми в свое время имел обыкновение приветствовать его Лафорезе. Этот раз тоже не стал исключением - рыжий молча поднялся, глядя куда-то вниз. Гектор поставил ведро на пол. Немного помялся, не зная, как начать. Не будучи по натуре жестоким, он тяготился проведенной экзекуцией и неожиданным для себя самого взрывом насилия. Последнее было особенно неприятным. Он предпочел бы не думать о совершенном, но каждый раз вид рыжеволосого пленника вызывал в памяти стыдные моменты, и Гектор просто титаническим усилием воли заставлял себя не краснеть.
— Айзек! — рыжий тут же поднял голову.
— Ну что ты все молчишь?
Тот непонимающе смотрел на Гектора.
— Айз, уже прошло почти две недели. Я не могу так. Ты молчишь, я молчу. Это невыносимо!
В глазах рыжего промелькнуло непонятное выражение.
— Что ты хочешь от меня услышать? Я сказал тебе все, что мог, и твой ответ был максимально мне понятен. Если что-то решил — скажи. Придется умереть - я умру, а если решил оставить меня здесь... — Айзек запнулся. Тихо звякнула цепь. — Что ж, я готов. Только не тяни, не мучай меня.
Гектор смущенно стоял у порога, не зная, как реагировать на эту тираду. Он по-прежнему абсолютно не представлял, что же делать с пленником. Сейчас он буквально ненавидел Тревора за такой подарок. Тот вручил ему рыжего и уехал, открестившись от его дальнейшей судьбы, переложив всю тяжесть решения на него.
— Ну зачем ты... — блондин умолк, едва начав говорить. Быстро развернулся и выскочил вон из зала.
Айзек постоял немного, ожидая, когда затихнут звуки шагов, затем уселся на пол и запрокинул голову. «Только не вспугни его, рыжий. Сфальшивишь – и он тебя размажет». Айзек закусил губу и нахмурился, обдумывая поведение. Он очень осторожно, потихоньку приучал блондина к мысли о себе. Если бы не сомнения Гектора в правильности содеянного, может и не стоило все это затевать. Признался в своей любви, огреб по самое не могу – наслаждайся результатом. Но что-то ему подсказывало, что если бы все было настолько просто, он давно бы уже был хладным трупом, и никакие сомнения Гектора бы не мучили. Так нет – ходит, переживает. Глупо было бы не воспользоваться этим шансом, тем более, что все терять рыжему было не в первой.
Айзек перестал хмуриться и улыбнулся - каждое появление светловолосого кузнеца было для него радостью, проявлять которую он не решался, страшась вспугнуть его проявлением своих чувств, потом решительно поднялся на ноги. Наедине с самим собой ему не надо было изображать смирение и обреченность. Хватит, напереживался. Не то, чтобы рыжий по жизни был оптимистом, просто худо-бедно разобравшись в ситуации и приняв решение, он успокоился: что зависит от него – он сделает, не выйдет – ну что же, по крайней мере, он старался.
Вспомнив, что собирался делать, Айзек, не долго думая, передвинул ведро поближе к себе, быстро стянул штаны и принялся аккуратно обливаться из ковшика. Вымывшись, убрал опустевшее ведро ближе к двери, чтобы Гектор потом не забыл его забрать, и стал энергично разминаться, стараясь поскорее обсохнуть и согреться. Чай не постоялый двор, полотенца не предусмотрены.
Гектор выскочил из зала, захлопнул дверь и прижался лбом к стене, пытаясь справиться с волнением. Затем быстрым шагом пошел прочь из подземелья. Он приходил к Айзеку несколько раз в день, приносил еду, воду. Почему-то всякий раз его при этом охватывало чувство неловкости. Может быть этому способствовало поведение рыжего, абсолютно тому несвойственное. Возможно, если бы Айзек привычно истерил или нарывался на неприятности, Гектору было бы проще, а так, появившееся вдруг чувство вины перед пленником грызло все сильнее. Заняться светловолосому кузнецу было особо нечем: Тревор давно уехал, к Джулии не тянуло абсолютно, оставить Лафорезе одного он не мог. Оставались еще периодические поездки в ближайшую деревню за продуктами, где на изредка появлявшегося чужака косились, но трогать опасались. Все остальное время он бродил по замку и окрестностям, предавался воспоминаниям, размышлял. Удивительно, но переживания, связанные со смертью Розали стали отходит на второй план. Он искренне скорбел о судьбе несчастной девушки, ему не хватало ее, но на эмоциональном горизонте с некоторых пор все чаще стал появляться виновник ее гибели, и совсем не так, как виделся он Гектору вначале. Все больше светловолосый кузнец задумывался о том, что рыжий тоже жертва, только уже его, Гектора, поступков. Иногда появлялась мысль, а что бы он сам стал делать, окажись на месте Айзека. Додумывать ее блондину абсолютно не хотелось. На фоне всех этих размышлений деяния Лафорезе воспринимались как-то спокойнее и приступов бешенства, как раньше, не вызывали. Гектор запутывался все больше и больше. Если бы он не смалодушничал сразу, оставив Айзека в живых, теперь не мучился бы сомнениями. А сейчас что?
Прошло еще несколько дней. Для Айзека не изменилось ничего – все те же камни и цепь на шее. Только Гектор не появился ни утром, ни вечером, ни даже на следующий день. Еда и вода давно кончились, и рыжий стал всерьез опасаться, не перегнул ли он палку, подвигнув Гектора покончить с ним раз и навсегда. Чем больше проходило времени, тем больше Айзек нервничал. Освободиться самостоятельно от ошейника он не мог, а разорвать толстые звенья был не в состоянии. Нервное напряжение приближалось к критической точке, не находя выхода - Айзек метался, словно пес на привязи, разве что не скулил. Потом сел у стены, запустил пальцы в рыжие волосы и уткнулся головой в колени. И так же, скорчившись, повалился на бок и затих.
Сколько времени он так пролежал, он не знал, потому что незаметно для себя уснул и проснулся от звука своего имени. На пороге стоял Гектор с факелом в руках.
— Айзек?
— Гектор! – Айзек подхватился на ноги и метнулся к двери, забыв об ошейнике. Цепь, звякнув, натянулась, и его отбросило назад. На ногах удержался, но это немного охладило его пыл.
— Гектор, — повторил уже спокойнее, как-то странно при этом всхлипнув.
Тот воткнул факел в держатель и медленно подошел к Айзеку.
— Я думал, ты решил меня здесь оставить... — голос рыжего затих окончательно, перейдя на еле различимый шепот. Он стоял, безвольно опустив руки, всматриваясь в лицо Гектора, потом опустил голову и замолчал. Сейчас он даже не пытался играть чувствами, все было искренним – и отчаяние, и надежда, и радость, и какая-то детская беспомощность, так неожиданно проступившая в его облике.
— Я действительно решил тебя оставить, – Гектор, не отрываясь, смотрел на Айзека. – Я сказал себе, что ты виноват, что ты не заслуживаешь лучшей участи и что я, черт возьми, смогу это сделать. И уехал из замка, малодушно оставил тебя умирать - не хватило меня на большее. Только даже это оказалось выше моих сил - чем дальше я отъезжал, тем сильнее было желание вернуться. Почему, рыжий? Скажи мне? Где ты – там жестокость и смерть, а я жалею тебя. Не безвинно погибшую Розали, а тебя, виновника ее гибели. Почему?
Айзек стоял, все так же потерянно опустив голову и глотая слезы. Потом вдруг упал на колени.
— Прости меня, Гектор! Я никогда ни у кого не просил прощения, всегда считал, что я прав. Я хочу быть с тобой, смотреть на тебя, слышать тебя. Я не могу быть один. И я... я люблю тебя.
Гектор опустился на пол рядом с ним.
– Мне странно говорить это, и тем более странно осознавать. Что-то во мне изменилось за это время, я сам себя не понимаю, но твои слова не вызывают во мне отвращения, как должны были бы. Я не знаю, что мне делать. Знаю только, что больше не оставлю тебя здесь одного. И держать тоже не стану, не имею права, потому что сам немногим лучше. Я, наверное, тысячу раз не прав, но я отпускаю тебя. Ты волен идти, куда хочешь.
Айзек поднял голову, чувствуя, как соскальзывает с шеи кольцо ошейника, посмотрел в глаза Гектору, кажущиеся темными в неверном свете факела, а затем вдруг, едва касаясь, провел кончиками пальцев по его щеке. Гектор не отстранился.
<center>* * *</center>
Тревор возвращался домой окрестностям Abandoned Castle. О Гекторе он давно ничего не слышал, поэтому решил на всякий случай заехать. Вдруг он все еще там? Новости расскажет, а заодно узнает, чем закончилась история с Лафорезе. Подъехав поближе, во дворе замка заметил двух оседланных лошадей - значит, Гектор не один. Тревору даже не пришло в голову, что в замке может быть кто-то другой — люди обходили заброшенную и понемногу разрушающуюся громадину стороной.
Из открытых ворот показался высокий рыжеволосый парень, постоял, рассматривая гостя, и направился в его сторону. Тревор напрягся, готовясь выхватить кнут, но парень, не желая рисковать и будучи прекрасно осведомленным о длине Убийцы вампиров, остановился на приличном расстоянии, молча сложил руки на груди. На лице его отразилось насмешливое ожидание.
— Айзек?! А где Гектор?
Выражение лица Лафорезе стало еще насмешливее, грозя перейти в откровенную издевку. Склонив голову на бок, он какое-то время молча изучал Тревора. Затем, словно услышав что-то, обернулся, как раз в тот момент, когда из замка появился второй кузнец. Гектор не спеша подошел к Айзеку и встал рядом, чуть загораживая его собой. Тревор молчал, не зная, что сказать. Рыжий легким скользящим движением коснулся талии Гектора и пробежался пальцами, притягивая к себе. Тот вспыхнул, но руку Айзека убирать не стал. Охотник смотрел на них округлившимися глазами. Молчание затягивалось. Наконец, он кашлянул, проверяя наличие голоса:
— Вижу, ты с собой разобрался.
— Да, — ответ прозвучал удивительно звонко. Гектор уже совладал со смущением и спокойно смотрел на охотника.
Опять повисло молчание. Из всех троих наиболее неуютно чувствовал себя Тревор. Айзек откровенно наслаждался произведенным впечатлением и не собирался это скрывать.
— Тревор, — голос Гектора четко прозвучал в тишине, — не трогай его... Нет, не так. Не трогай нас. Ни я, ни Айзек не желаем больше участвовать в ваших войнах. Ни на чьей стороне. Ни сейчас, ни в будущем. А так... если что – заходи.
Гектор вежливо улыбнулся. Айзек, уже совершенно издеваясь, ухмыльнулся во весь рот. Тревор проглотил все вертевшиеся на языке вопросы, молча кивнул и, развернув коня, поскакал прочь из замка. Ему здесь точно нечего было делать.
Отредактировано Tissaia (2013-10-06 10:58:00)
